«Нетаниягу не притрагивается к компьютеру»

— Как представить Таль Шнайдер тем из наших читателей, кому ваше имя ничего не говорит?

— Я политический блогер. Пишу о политике, политиках, партиях, праймериз и обо всем, что с этим связано.

— Чем политический блогер отличается от журналиста?

— В моем случае ничем. Я бывший журналист «Маарив», была корреспондентом этой газеты в Вашингтоне. В какой-то момент я искала работу и пришла к идее авторского блога. Для меня это работа на полную ставку. В отличие от любительских блогов, мой блог — это еще и источник заработка, он меня кормит. Поэтому в дополнение к чисто журналистским обязанностям мне приходится заниматься еще и рекламой, маркетингом, продажами и прочим. Я сама себе СМИ.

— Отличается ли нынешняя израильская предвыборная кампания от предыдущих?

— Есть одно колоссальное отличие: израильские законодатели повысили электоральный барьер. Для прохождения в Кнессет партии теперь необходимо набрать не менее 3,25% голосов избирателей вместо прежних 2%. Именно поэтому никакие социологи и политологи не берутся предсказывать результаты выборов, никто точно не знает, как новый электоральный барьер скажется на голосовании. Что же касается поведения избирателей, то не стоит забывать, что предыдущие выборы прошли всего два года назад, и люди сильно разочарованы. Эти выборы характеризует большое количество «плавающих голосов» — избирателей, не решивших, за кого голосовать.

— Насколько интенсивно израильские политики осваивают интернет и социальные сети?

— Можно сказать, что весьма интенсивно, хотя приемы использования нашими политиками соцсетей несколько отличаются от тех, что востребованы в США и Европе. Например, в Северной Америке и Европе самая распространенная платформа — Twitter, а в Израиль эта социальная сеть пришла с сильным опозданием. Честно говоря, к нам все приходит с сильным опозданием. Лучше всего в Twitter чувствуют себя израильские журналисты: эта соцсеть позволяет им оперативно сообщать эксклюзивные новости, а также делиться той информацией, которая по тем или иным причинам не попадает на страницы газет или в эфир. Поэтому с самого начала нынешней избирательной кампании мы наблюдаем интересную тенденцию: многочисленные пресс-секретари, советники, консультанты и пиарщики всех мастей буквально ринулись в Twitter, понимая, что именно там можно оперативно достучаться до заветного корреспондента или политического обозревателя. По правде говоря, пока многие из них ведут себя там как слоны в посудной лавке. Зато Facebook стал в Израиле родной стихией как для политиков, так и для политических активистов и простых избирателей.

— Далеко не все политики сами ведут свои аккаунты в соцсетях. Известно ли вам, кто из народных избранников общается с избирателями самостоятельно, а кто делегирует эту обязанность помощникам и пресс-секретарям? 

— Начнем с самого верха. Биньямин Нетаниягу вообще не притрагивается к компьютеру! Он не пользуется ни электронной почтой, ни интернетом. Его помощники распечатывают для него практически все материалы. Разумеется, у него нет ни смартфона, ни планшета. Не знаю, есть ли у него мобильный телефон, но, даже если есть, я практически уверена, что он не знает, как отправить смс. Нетаниягу 65 лет, и он совершенно не приспособился к эпохе интернета. Это удивительный факт, ведь Израиль по праву считается IT-империей, а у самого премьера весьма прозападный имидж. 

Полная противоположность Нетаниягу — министры Яир Лапид и Нафтали Беннет. Эти двое просто живут в социальных сетях. И Лапид, и Беннет прекрасно владеют техникой их использования в политических целях. Конечно, во многом им помогают пресс-секретари, но значительное количество постов они все же пишут самостоятельно, а также реагируют на комментарии. Конечно, были нарекания по поводу того, каким образом они ведут себя в соцсетях, но это уже другой вопрос. В любом случае, в интернете они чувствуют себя как рыба в воде. 

Ицхак Герцог и Моше Кахлон тоже довольно неплохо ориентируются в социальных сетях. С Герцогом я даже переписывалась лично, проверяя, сам ли он мне отвечает. Что касается ортодоксальных партий, то для них интернета не существует в принципе. 

— А что вы думаете о проплаченных блогерах и комментаторах, выполняющих заказы различных предвыборных штабов?

— Проплаченные блогеры — известное и довольно распространенное явление. Они особенно активизируются в предвыборный период. Очень многих из них я вижу на свой «стене» в Facebook, но сразу после выборов они исчезают. С этим ничего не поделаешь, издержки демократии.

— Если я не ошибаюсь, вы первая в Израиле начали активно использовать мессенджер WhatsApp для прямого общения избирателей с политиками.

— Не только активно использую, но и зарабатываю этим. Я создала три платные группы в WhatsApp, каждая численностью до ста человек. Участие в группах позволяет людям заблаговременно получать самые последние новости, а также эксклюзивную информацию о партиях. 

— Я не совсем понимаю, за что платят участники этих групп. Какую «эксклюзивную» информацию они получают о вас и не могут получить ни из какого другого источника? 

— Во-первых, у меня прекрасные источники практически во всех политических партиях Израиля. У меня есть доступ к большинству политических лидеров и возможность установить с ними непосредственный контакт. Кроме того, участники моих групп в WhatsApp имеют возможность присоединиться к интервью, задать свои вопросы политикам и получить на них ответы. За удовольствие надо платить.

— А почему политики готовы общаться и делиться с вами информацией? Не боятся ли они, что в какой-то момент вы можете этим злоупотребить?

— Еще неизвестно, кто кому больше нужен: политики мне или я политикам. В предвыборный период политики, как правило, готовы на все, чтобы заполучить еще немного паблисити. Их не нужно убеждать принять участие в групповом интервью в WhatsApp, они сами за мной бегают. Что же касается общения off the record, то это стандартная журналистская практика. Здесь все строится на взаимном доверии. Стоит лишь один раз этим доверием злоупотребить — и источник навсегда для тебя потерян. В этом никто не заинтересован. 

— Что за скандал произошел у вас с [Авигдором] Либерманом?

— У меня никакого скандала с Либерманом не было.

— Но ведь он собирался подавать на вас в суд за клевету?

— И не он один. К сожалению, это какая-то повальная мода последних лет, когда политики или бизнесмены угрожают журналистам судебными исками. Это еще один симптом того, что отношения между властью и средствами массовой информации в Израиле весьма проблемные.

— Раз уж мы упомянули Либермана, давайте поговорим о русскоязычных политических деятелях. Кого из них вы назвали бы восходящей звездой израильской политики?

— Очень жаль, что Софья Рон не прошла на праймериз в партии «Еврейский дом». Мне кажется, она вполне могла бы стать многообещающим политиком. Я не разделяю ее политических взглядов, но не могу не признать, что она умеет четко и аргументированно излагать свои мысли и вести дискуссию. С Ксенией Светловой из «Сионистского лагеря» я знакома шапочно, но она произвела на меня достаточно хорошее первое впечатление. Мне довелось общаться также с Константином-Йоэлем Развозовым (партия «Йеш Атид»). Признаюсь честно, сильного впечатления он на меня не произвел, я не увидела в нем каких-то ярко выраженных лидерских задатков. 

Я просто обязана сказать несколько слов о Юлии Эдельштейне. Это замечательный спикер Кнессета, наверное, один из лучших. Если я не ошибаюсь, впервые в истории Израиля эту должность занял русскоязычный репатриант. Вообще вся история его жизни внушает к нему глубокое уважение. Настоящий сионист, отказник, сидевший в советской тюрьме, — и именно такой человек становится спикером израильского парламента. Если и может быть воплощение некой израильской мечты, то это как раз история Юлия Эдельштейна.

— Увидим ли мы еще раз в Кнессете партию русских репатриантов?

— Ну, вообще-то репатрианты бывают не только из России. Сейчас все вокруг говорят о массовой алие из Франции и о том, что это принесет Израилю. Я, конечно, не утверждаю, что из Франции приедут сотни тысяч репатриантов, способных создать свою политическую силу. Но и у этой общины есть свой электоральный вес, и многие партии, в том числе ШАС, уже предпринимают конкретные шаги, чтобы этим воспользоваться. Что же касается русских… И Юлий Эдельштейн, и Зеэв Элькин (глава парламентской фракции «Ликуда» — Прим. ред.), два наиболее успешных русскоязычных политика, сделали все для того, чтобы максимально дистанцироваться от своей секторальной принадлежности. Они совершенно не собирались примерять на себя доспехи защитников интересов репатриантов. С тех пор как ушла из жизни Марина Солодкина, ниша защитника алии так и остается пустой. Возьмем, к примеру, Софу Ландвер. Она политик со стажем, много лет занимает пост министра абсорбции. Но ведь ее вообще не слышно! Несмотря на весь этот шум, поднявшийся вокруг евреев Франции, она дала всего одно короткое интервью, которое мог отследить лишь такой совершенно помешанный на политике человек, как я.

— А сама «русская улица» еще существует?

— Я плохой кандидат в специалисты по русскоязычной общине. У меня, конечно, есть русские корни —мои бабушка и дедушка с Украины, — но по-русски я не читаю, и мне сложно держать руку на пульсе. Я вижу, что все еще есть потребность в русских газетах, радио, существует русскоязычный телеканал. Но самое главное, что я не вижу ярко выраженных лидеров русской общины.

— Готовы ли вы напоследок предсказать итоги предстоящих выборов?

— Даже и не подумаю! Как я сказала в самом начале, из-за увеличения электорального барьера все карты спутаны. Поживем — увидим.

Беседовал Семен Довжик