Кратно четырем (продолжение)

11

Яффа.

31 Декабря 1991 года. 23 часа 15 минут.

— Здесь чертовски темно. Хозяин - жадина. На лампочках экономит!

— Ерунда! Я не боюсь темноты.

— Осторожно! Тут отбита ступенька! — лестница ввинчивает-ся в колодец черного хода. Воняет кошачьим дерьмом и подгорев-шей пищей. Доносятся приглушенные голоса, звяканье посуды.

— Это ресторан?

— Да. На первом этаже. Ты видел швейцара с эполетами на углу?

— Что это - “эпольетками”?

— Эполеты? Это такие погоны, офицерские. Из прошлого ве-ка, понимаешь?

— Хорошо. Я думал, что это чучело, на углу - хиппи или панк. — Он остановился, переводя дыхание.

Рождественскую вечеринку для сотрудников американского посольства устраивал, в своем дворце один из крупных банкиров Израиля. Как-то во время завтрака Харвей показал Ольге бело-снежный конверт с пригласительными билетами. Их имена были красиво вписаны в вязь текста.

— Ты, конечно, за все заплатил, но я думала...

— Что?

— Так. Ничего... Могу я не пойти туда?

— Почему?

— Я, я никогда не была на Рождестве. Ведь я - еврейка...

— Ну и что же?! Именинник - тоже еврей! Почему бы тебе не повеселиться вместе с другими!

— Да, конечно. Но... — она опустила глаза. — У меня нет та-кого платья, в котором можно было бы пойти на дипломатический прием...

— Как же ты собиралась “сопровождать”? — Харвей чувст-вовал, что этот разговор для нее - как пытка: Ольга раскрасне-лась, судорожно сжимая и разглаживая салфетку.

— Мой хозяин...

— Никогда не произноси этих слов: “мой хозяин”!

— Ты - свободный человек! А он, он есть хозяин своего пред-приятия!

— Если бы он знал, что ты журналист, да еще связанный с посольством США... Он никогда не послал бы меня к тебе.

— Почему?

— Для ТАКИХ гостей у него есть ОСОБЫЕ девушки. Мест-ные и со специальной подготовкой, не то, что я...

— Шпионки, что ли?!

— Нет, почему шпионки. Просто опытные, обольстительные...

— Что значит “...не то, что я...”!

— Это значит, что я... То есть - ТЫ... ТЫ - мой первый... моя первая работа...

— Первая?!

— И, конечно, последняя! Это не по мне. Если бы ты оказал-ся другим...

— Каким “другим”?!

— Не знаю... Если бы ты оказался другим, то меня бы уже не было на этом свете!

— Что за глупости!

— Это не глупости! Я не могу продавать себя! Я это поняла еще тогда, стоя перед дверью твоего номера, в ту первую ночь! И если бы не...

— Но я приглашаю тебя не потому, что заплатил! Я хочу быть с тобой в этот праздничный вечер! Хорошо - мы не пойдем туда. Я уважаю твои чувства и не собираюсь насиловать их! Прости, оставим этот разговор!

— Мои платья… Ну те, что я привезла с собой, безнадежно устарели! К тому же в них очень жарко...

— Это не проблема! — Харвей вскочил и легко повел Ольгу в туре вальса. — Подарить тебе платье - мечта моей жизни!

Им пришлось объездить весь Тель-Авив, прежде чем в од-ном из дорогих магазинов они нашли изумительное платье - на-стоящее произведение искусства. Нежно-абрикосовое, без лиш-них украшений, оно облегало тело Ольги, подчеркивало красоту линий и казалось сшитым специально для нее.

Сейчас, стоя на грязной лестнице заброшенного дома в Яф-фе, он вспомнил, как по дороге домой Ольга счастливо улыба-лась, прижимая к себе огромную коробку с платьем.

На вечеринке она произвела настоящую сенсацию. Сравни-вая подругу знаменитого хирурга с одной из кинозвезд, некоторые из гостей признали Ольгу даже привлекательнее, женственней.

Рождество в Тель-Авиве, во дворце еврейского богача! Это был настоящий праздник, непохожий на скучные протокольные вечеринки в Штатах. Харвей заметил, что соотечественники его здесь, в Израиле, расслабились, стали проще. То и дело кто-ни-будь из сотрудников посольства подходил к ним, делился с ними своими впечатлениями от Израиля, обязательно добавляя, что хотелось бы здесь оставаться подольше - вдали от преступности Нью-Йорка и Вашингтона.

Для Ольги стол “а-ля фуршет” был новостью. Харвей кормил ее деликатесами израильской кухни, а она, в смущении, стояла с тарелкой в одной руке и бокалом в другой.

Именно тогда, на рождественской вечеринке, у него возник-ла мысль о том что, возможно, среди друзей Ольги - иммигран-тов из СССР - он сумеет найти преданных, талантливых помощ-ников, благодарных ему за избавление от нищенства и голодного прозябания на израильских улицах.

— А как твои друзья? — спросил он ее между танцами.

— Нормально. Приспосабливаются, а что?

— Они мне понравились. Я хотел бы с ними познакомиться ближе.

— Они отличные ребята! Не все, правда, владеют английским.

— Но с твоей помощью…

— Да. Конечно! Можешь не волноваться — перевод обеспе-чен! Но где бы организовать встречу?

— Хотелось бы посмотреть, как они живут. Это возможно? — в это время оркестр заиграл быстрый танец и Ольга увлекла в него Харвея.

— Возможно! Но я боюсь, что это не доставит тебе удовольст-вия!

— Почему?

— Потому, что они… — резкий поворот, наклон и вот Ольга лежит на колене умелого танцора, почти касаясь пола своими красивыми волосами.

— На семь человек снимают сарай... э... трехкомнатный са-рай! — все-таки продолжает она.

— Тем более интересно! Я как раз работаю над одним… ма-териалом… и хотел бы посмотреть, почувствовать, как Израиль принимает своих “вернувшихся” граждан. Должен знать наш На-логоплательщик, на что расходуется миллиардная помощь этой стране, или нет?!

— Конечно, должен! Тем более, что, как кажется нам - вновь прибывшим, американские деньги (как и деньги мирового еврей-ства), собранные для помощи нам, текут куда-то мимо нас! Есть! Придумала! Я приглашаю тебя к ним на встречу Нового года! У нас это самый интересный, самый радостный праздник… Был... Там...

— Я тебя предупреждала, что дом старый, неприятный. Но ты же сам захотел встретиться с моими друзьями - терпи!

— Нет проблем! Идем дальше!

— Еще парочка пролетов - и мы на крыше, они живут в пентхаузе.

Она оставила руку Харвея. Тепло девушки таяло в липком мраке.

— Где-то здесь должен быть выключатель, — донесся ее голос.

Отвратительный свист проткнул сознание ледяной спицей ужа-са. Колодец черного хода наполнился хлопаньем многих крыль-ев. Что-то мохнатое пронеслось мимо Харвея, чиркнув по волосам.

— Летучие мыши! Летучие мыши! А-ааа... Мамочка!!! — ис-тошно вопя, Ольга скатилась, сбежала вниз. Он протянул руки в темноту, пытаясь поймать ее.

— Ай! Как ты меня напугал! О-о-о! Эта мерзость… бр-рррр... Просто кровь останавливается! — она прижалась к нему.

Руки Харвея случайно оказались под взметнувшейся юбкой. Тонкие трусики рельефно очерчивали разгоряченное тело девуш-ки. Прикоснувшись к губам, Харвей ощутил прилив желания. Он привлек ее ближе, покрывая поцелуями.

— Осторожно, — ее горячий шепот еще больше возбуждает его, — здесь перила... Сломаны… О-ооо-ох! Но почему здесь, до-рогой?.. А вдруг… кто-то... — Она целовала его, зажегшись стра-стью. — Не надо здесь... на этой лестнице... Я люблю видеть твои глаза... О, как хорошо... — прозрачная ткань трусиков уступила настойчивости Харвея...

Наверху распахнулась и сразу захлопнулась дверь, пронзив темноту колодца ярким светом и шумом голосов.

— Давай отложим это, любимый... ладно?..

До двери, из-за которой доносился шум вечеринки, остава-лось совсем немного, когда на своем плече Харвей ощутил что-то... Он попытался сбросить это, но больно поранился об острые когти.

Жуткие кроваво-фиолетовые глаза вспыхнули перед ним, заставляя похолодеть. Они осветили лестницу каким-то по-тусторонним светом.

“Убей ее! - это был даже не шепот, а кинжалом проника-ющая в мозг мысль. — УБЕЙ ЕЕ!”

В кровавом ореоле Ольга приближается к проему в перилах.

“УБЕЙ ЕЕ! - немигающие, нечеловеческие глаза преврати-лись в колеблющееся мерцание, из глубины которого выдели-лась Кати: — Убей ее!

      — Прочь, прочь! — но крик не получился, застрял в его горле. Только тело, повинуясь указующему персту Кати двинулось, приближаясь к девушке.

“Иди, помоги ей стать тенью... помоги ей... помоги!” — Кати взвилась угасающей точкой вверх, а затем, набирая ско-рость, стремительно падает на Ольгу.

Преодолевая свинцовую тяжесть и скованность собствен-ного тела, Харвей тянется к пролому, пытаясь перекрыть его...

Разъяренной кометой пронеслась Кати, взглянув в глаза Харвея и наполнив его ужасом.

— Давай отложим это, любимый. Ладно? Не обижайся, по-жалуйста, хорошо? О, какой ты горячий!

— Д-да. Хорошо. Все хорошо... — он все еще не может раз-жать руку, в ладонь которой врезался острый край перил, мокрый от крови.

— День и ночь роняет сердце ласку,

    День и ночь кружится голова,

    День и ночь взволнованною сказкой

    Мне звучат твои слова, —

сквозь дверь проникли мягкие аккорды гитары.

Они обволакивали, возвышали и несли чарующий своей теп-лотой и искренностью женский голос:

— Только раз бывают в жизни встречи,

    Только раз судьбою рвется нить,

    Только раз, в холодный зимний вечер,

    Мне так хочется любить.

У самой двери Ольга подхватила мелодию романса:

      — Где же ты, желанный мной когда-то,

Где же ты, пленивший все мечты?

— Красиво! Это русская песня? О чем?

— Где же ты, тот мужчина, который взял в плен мои мечты? — она повторила на английском, взяв Харвея за руку. — Боже! Да ты порезался! Иди, иди сюда скорее!

В гостиной с облупленными стенами собралось так много на-роду, что вошедшие Ольга и Харвей были не сразу замечены.

— Алл-лло-оо! О-ли-мы-ы!! — сложив руки рупором, крик-нула Ольга. — Здесь есть хотя бы один толковый врач, или толь-ко доктора наук?!

— А что такое? — симпатичный парень отложил жалобно за-стонавшую гитару.

— Харвею плохо.

— А кому хорошо?!

— Познакомьтесь - это Харвей. Он порезался на вашей ду-рацкой лестнице!

— Леонид. Рад встрече!

— Леня, Харвей из Америки. Он не понимает по-русски.

— Отлично! — Леня перешел на английский язык, — Привет! Я есть Леонардо!

— Да Винчи? – улыбаясь, пошутил Харвей.

— Скорее Не До Винченный, — воскликнул кто-то. Хоуплесс Хиллз.

Импортный автомобиль, принадлежащий хирургу и выкра-денный со стоянки вашингтонского аэропорта, спрятали в одном из гаражей и полностью разобрали. Пульт для дистанционного управления домашним компьютером и несколько приставших к нему волосков - вот и все, что удалось добыть дотошным экс-пертам LAKAM.

Находки были немедленно отправлены в ГПУ Организации

(Главное Политехническое Управление). Спустя семнадцать ча-сов в нью-йоркской штаб-квартире получили сенсационное сооб-щение: волосы, найденные в машине Тейлора, как свидетель-ствует биологический анализ, принадлежат агенту “Цафта”.

Значительно больше времени понадобилось специалистам концерна “Рафаель” для расшифровки электронного кода - ключа к системе охраны дома Тейлора, управляемой компьютером.

Тель-Авив.

Рождественские каникулы закончились. Но Харвей отклады-вает свое возвращение. Неожиданное знакомство с иммигранта-ми из СССР явилось настоящим подарком судьбы, о котором мож-но было только мечтать. В его распоряжении оказались специа-листы именно того профиля, который необходим для его секрет-ного проекта. И не просто специалисты, а ученые экстра-класса!

Посвятившие свою жизнь науке, добившись значительных результатов и общественного положения в СССР, эти люди оказа-лись ненужными в Израиле. Без родственных или дружеских свя-зей добиться соответствующей работы, в новой стране, оказа-лось невозможным.

Научные круги, сотрясаемые внутренней конкуренцией, не-пробиваемы для чужаков!

Среди друзей Ольги, с которыми был знаком Харвей, только один, Эммануил, талантливый аналитик-программист смог найти себе применение в качестве оператора на компьютере.

Другие, как например Генрих, в недавнем прошлом руково-дитель биоэнергетической лаборатории Военно-Медицинской академии СССР; Шура Файнлейб - автор интереснейших изобре-тений в области танковой техники; Леня Габелев и его жена Лена, оба биологи-исследователи; Роман, слесарь-виртуоз, или Юрий, военный летчик, пилот истребителя-бомбардировщика… Эти лю-ди, эти высококлассные специалисты второй год перебиваются случайными заработками на грязных, физически тяжелых рабо-тах, чтобы обеспечить свои семьи едой и крышей над головой…

Пожалуй, еще один человек оказался на своем месте - при-емный сын Эммануила, Никанор. Человек без всяких интересов, неграмотный, бродяга по своей природе, он бродяжничал в Изра-иле также, как до этого скитался по СССР. Но что поразительно - именно Никанор поставил последнюю точку над последним “i” в сложном проекте Тейлора.

Благодаря рассказу Ника, хирург отчетливо понял, где и как создать ферму для выращивания доноров.

Ученые-иммигранты, оказавшиеся в Израиле, бедствуют. Не-которые из них, не выдержав нервного и физического напряже-ния, а быть, может, оказавшись в неразрешимом тупике ошибки своего же (!) решения - поселиться на “своей «исторической» ро-дине”, — кончали жизнь самоубийством.

Мыслящая часть израильского общества призывала прави-тельство вмешаться, протянуть руку помощи. Эта деятельность оказалась весьма своевременной. Прежде всего для политиканов и промышленников Израиля, а также для всевозможных Джент-льменов Удачи за его границами. Идея помощи ученым-беженцам из СССР легла в основу выбивания новых финансовых гарантий и многомиллиардной помощи для Израиля. Этой же идеей восполь-зовались многие желающие “отмыть” свои, нажитые (даже по по-нятиям современного общества) нечистым путем капиталы.

Щедрые финансовые подачки посыпались, как из рога изо-билия. Среднего налогоплательщика убедили, что лучше создать для ученых из СССР приемлемые условия жизни, хоть какую-ни-будь видимость научной деятельности, чем позволить им, этим ученым, продавать свои знания в страны, лидеры которых прово-дят агрессивную, непредсказуемую политику.

Под этим денежным дождем, на благодатной почве Израиля, как грибы стали возникать научные объединения -так называе-мые, “теплицы для ученых из СССР”, предназначенные для раз-работок новых идей и проектов.

Харвей Тейлор не замедлил воспользоваться идеей “тепли-цы для ученых”.

Выделив из своего личного капитала два миллиона долла-ров, он создал проектно-исследовательскую группу.

В нее вошли найденные им специалисты, перед которыми он поставил задачу: создание малогабаритного транспортного кон-тейнера, в котором можно было бы перевозить донорские органы на большие расстояния. Такое устройство должно обеспечить нормальное функционирование органа без его замораживания или длительного хранения в физрастворе. Особое внимание уде-лялось тому, что контейнер должен прикрепляться на теле курье-ра, исключая возможные проблемы с багажом.

Выдав каждому из ученых большую сумму наличных денег, Харвей потребовал, от них, переселиться в Рамат Ха-Шарон, на-

и более престижный, хорошо охраняемый район Тель-Авива. Там

же, Харвей снял пятикомнатную квартиру, принадлежащую од-ному из профсоюзных лидеров.

В этой квартире он разместил все необходимое для научных разработок и производства. Ольга отказалась переехать с ним на квартиру в Рамат Ха-Шарон. Она осталась в Старом Яффо, а сам Харвей остался в “Отеле”.

Неограниченный кредит, открытый для организации Тейлора в международном банке, сделал бывших советских специалистов свободными в выборе приборов и материалов для работы.

Одновременно Харвей продолжал изучение феномена, возникшего в ходе операции Стенсона.

Какова функциональная зависимость между временем облу-чения и массой трансплантируемого органа? Как долго нужно об-лучать этот орган? Каковы спектральные характеристики рассеян-ного излучения прибора, в поле которого оказалась кювета с транс-плантантом? Прибора, который является вспомогательным узлом рентгеновского микроскопа?! Эти основные вопросы стали его глав-ной задачей. Результат, великолепный, положительный результат был достигнут в ходе той операции. Но - случайно! Теперь необходи-мо эту случайность распознать, сделать закономерностью, поставить это открытие к себе на службу и начать массовое производство…

Дни пролетали за окнами библиотек Тель-Авивского и Иеру-салимского университетов, посольств США и Великобритании. Он уже проработал все имеющиеся научные журналы по интересую-щей его проблеме и даже совсем свежие публикации, заказан-ные им из Вашингтона. Но чем больше он изучал проблему, тем больше убеждался в том, что мир ядерной физики полон тайн и загадок. Сами слова “ядерная физика” приводят в трепет населе-ние планеты, вызывая в памяти ужасные картины Хиросимы, На-гасаки и Чернобыля. Но только специалистам видно, что цепная реакция деления ядер урана - лишь самая “макушка айсберга”, “пустячок”, за которым скрывается непостижимость Мироздания.

Его внимание привлекли недавно опубликованные работы профессоров Джона Миллса и Генри Мазура, которые доказали, что все существующие лекарственные препараты не в состоянии справиться со спидоносными вирусами. Эти ученые сделали смелые предположения, что, возможно, успех борьбы с вирусом

лежит где-то за пределами лекарственной терапии. Он злорадно

ухмыльнулся этой идее, торжествуя свою победу, но тут же спох-ватился: его открытие - случайность, которую теперь необходимо оседлать, сделать ручной и послушной.

Поддерживая контакт с врачами своего госпиталя, Харвей руководил ходом исследовательских работ, и как только были по-лучены первые интересные результаты, а в Тель-Авиве полным ходом начались разработки контейнера, он принял решение воз-вращаться.

Гостиница “Отель”.

— Одно место в бизнес-классе до Вашингтона? Извините, сэр, но все билеты на все рейсы нашей компании давно распроданы!

Харвей неприятно удивлен - таков ответ всех авиакомпаний, совершавших полеты из Израиля.

Он уже согласен не на прямой рейс, а с пересадкой где-ни-будь в Европе или хоть на Северном Полюсе, однако диспетчера компаний с явной издевкой в голосе вежливо сообщают ему, что “...билетов нет и не будет!” Разговорившись в баре гостиницы с одним из знакомых журналистов, Тейлор выяснил-таки причину нехватки билетов на полеты из Израиля. Оказалось, что всего два дня, до истечения срока Ультиматума! Многие авиакомпании уже прекратили полеты в страны Персидского залива. Обратив-шись к секретарю своего посольства за помощью, Харвей был поражен услышав, что, “…Увы, посольство ничем помочь не мо-жет, так как через сутки авиакомпании США прекращают полеты в Израиль и из Израиля”.

— Поезжайте в аэропорт. Может быть, кто-то не явиться к по-следнему у рейсу, — посоветовали ему.

Тель-Авив.

Аэропорт имени тов. Бен Гуриона.

Такого скопления мужчин в черных сюртуках и черных шля-пах Харвею не доводилось видеть даже на концертах симфони-ческого оркестра. Аэропорт Бен-Гурион можно было бы назвать растревоженным ульем, но суетливое мелькание черных лапсер-даков, крики, напоминали скорее тараканий шабаш, а не грозное волнение золотистых пчел.

В залах царил шум, хаос, детский плач и непрекращающиеся перепалки. То там, то здесь возникали свалки за свободную ба-

гажную тележку. Солидные и степенные, сейчас эти люди отпихи-

вали друг друга от стоек регистрации с дикими криками: “Вас здесь не стояло!”, и “А ты кто такой?!”

Редкими цветными вкраплениями в этом черношляпье и чер-нобородье маялись перепуганные туристы в идиотских бейсбол-ках туристических компаний.

Повсюду сновали гориллоподобные охранники, не отрывав-шие от уха портативных раций и норовившие заглянуть в каждую сумку.

Косметика неотвратимо таяла на уставших лицах молодень-ких бортпроводниц, не справлявшихся с потоком пассажиров.

Беспрерывные объявления на разных языках дополняли картину бегства.

Даже не преодолев и половины пути, к ближайшей стойке ре-гистрации, Харвей был отброшен толпой обратно, на стоянку так-си, и, чуть было, не потерял свой паспорт. Взбешенный, пытаясь перекричать толпу, он дико завопил: “Пропустите меня! Пропус-тите меня! Я - гражданин Соединенных Штатов!”

— Ну и что? Тебе что, надо больше всех? Или, может быть, тебе памятник поставить, за то, что ты “гражданин Соединенных Штатов”? — скалясь в беззубой, но ехидной улыбке прокартавил какой-то нищий, перебирая отбросы в соседней урне.

Вторя попрошайке, перед всемирно известным американс-ким хирургом, возникло несколько типов - из числа особо при-ближенных к сотрудникам Службы Безопасности.

— Предъяви свой билет. У тебя есть билет? Здесь могут на-ходиться только те, у кого есть билет!

“У тебя есть билет? У тебя есть билет? Утебяестьбилетуте-бяестьбилет? Утебяестьбилетутебяестьбилет? — колотилось в голове Харвея, пока нанятое такси везло его обратно в “Отель”.

— У вас есть пропуск в гостиницу, сэр? — вежливо осведо-мился швейцар.

— У меня есть вот это! — дико расхохотавшись, Харвей рез-ко выбросил вперед согнутую в локте руку, продемонстрировав хорошо известный всему цивилизованному человечеству жест “Fuck you!”

— Спасибо, сэр, — улыбнулся охранник и вызвал полицию.

Хоуплесс Хиллз. 00:17.

Влажная ночь моросящим дождем утопила Луну. Свет теп-лился в окнах домов всполохами телевизионных экранов.

Если бы в этот час какой-нибудь оригинал вышел в сырость и слякоть, к примеру, прогулять собаку или отогнать бессонницу, то маловероятно, что сквозь желтый свет уличных фонарей он бы уви-дел, как из соседнего лесочка плавно взлетело что-то странное.

Конечно, в ясную погоду можно было бы сказать, что ничего странного в бесшумно парящем дельтаплане нет. Но ночь была темна, а любители прогулок в этот момент грелись у телевизо-ров. Поэтому никто не видел, как пилот дельтаплана, набрав вы-соту, выключил мотор и, красиво планируя, опустился на крышу особняка, стоявшего на самом изломе Олд Корт Стрит.

— Чертова погода! — ругнулась Шилла, скользя по наклон-ной крыше здания. Мелкие капли дождя прилипали к прозрач-ному щитку летного шлема, искажая видимость.

Если бы тот же оригинал, который так и не вышел в эту ночь, выглянул бы в окно, то вряд ли он заподозрил в неуклюжем, бес-форменном существе с крыльями - очаровательную женщину, ря-дом с которой топ-модели сезона выглядели угловатыми вешал-ками.

Шилла несла на себе не только микросамолет. Ее супер-комби-незон, нафаршированный пуленепробиваемыми титановыми плас-тинками, представлял собой, нечто вроде хозяйственной сумки, в бесчисленных карманах которой упаковано разнообразное обору-дование.

Ловко отстегнув дельтаплан, очаровашка закрепила его на ка-минной трубе. Затем, лежа на спине, спустилась к водосточной тру-бе, которую приняла между ног с лаской исполнительницы стрипти-за. Обвив трубу всем телом, прижимаясь к ней, Шилла замерла на некоторое время, пытаясь оценить прочность сооружения. Соору-жение оказалось надежным. Если бы не титановые пластинки, че-шуей покрывающие женщину, то она могла бы почувствовать, как напряглась, выпрямилась труба, согретая теплом ее бедер.

Еще на подлете к дому хирурга она предусмотрительно от-ключила систему радарной охраны. Теперь же, сидя верхом на водосточной трубе, она нажала другую кнопку на пульте дистан-ционного управления, тем самым, открывая дверь гаража.

Бесшумная тень скользнула вниз по трубе и, оказавшись на лужайке перед домом, так же бесшумно, по-кошачьи, нырнула в темный проем.

Жалюзи поползли вниз, гараж закрылся. Шилла оказалась в темноте. Она переключила светофильтр летного шлема на ин-

фракрасное видение. Включив радиопередатчик, сообщила о благополучном прибытии.

С помощью специального штатива, она укрепила видеока-меру к жесткому плечу комбинезона.

“Как капитан Флинт, с попугаем на плече!” — подумала раз-ведчица, но вместо крика “Пиастры! Пиастры! Пиастры!” из ра-диотелефона донеслось указание не терять времени и присту-пить к работе. Расположение комнат в доме было хорошо изуче-но сайяним и, благодаря их подробной информации, Шилла быстро разыскала дверь в бейзмент.

Спустя восемь с половиной минут после приземления она уже стояла у аквариума с изумительными рыбками. Из доклада Умника было известно, что этот аквариум, скорее всего, и есть потайная дверь в лабораторию Тейлора. Но как заставить ее от-крыться не знал никто. Предполагалось, что механизм замка дол-жен быть предельно прост - иначе Тейлору пришлось бы нани-мать специалиста, а ведь он стремился к секретности.

Используя различные приборы и инструменты, Шилла ис-следует дверь-аквариум.

Секунды складывались в минуты. Минуты - в часы, но сек-рета замка обнаружить не удавалось.

Неслышно хрустнула бумага разрываемого пакета с завтра-ком. Подняв щиток-забрало шлема, собираясь есть, Шилла впер-вые вдохнула странный запах этого дома.

Ожил радиотелефон. Это заволновался руководитель груп-пы прикрытия, машины которой притаились вблизи важнейших магистралей. Люди уже который час находились в состоянии по-вышенной готовности, не давая остыть моторам: Шилла должна покинуть дом до рассвета.

Жуя питу, милашка подтвердила расписание операции, од-новременно наблюдая за суетой рыбок в аквариуме. Автома-тически она продолжала водить пальцем вдоль рамки аквариума и неожиданно ей показалось, что одна из планок холоднее дру-гих. Грациозным движением, отложив питу, не обращая внимания на выпавшие кусочка швуармы и капли хумуса, она сняла пер-чатки и приложила пальцы к планкам. Ошибки быть не могло — одна из планок сделана из другого металла.

“Более металлическая!” — подумала догадливая и доло-жила о находке. Последовала команда: “Открывай!”

“Легко сказать, открывай! Мотек!” — пронеслось в голове,

а руки уже приступили к работе. Она давила и тянула за планку, но металл оставался холодным и безразличным.

“Шарнир!” — пронеслась догадка. Ухватив край планки дву-мя руками, соблазнительница изо всех сил потянула ее вниз, по-виснув на ней. Планка не двинулась. Тогда, присев на корточки, она попыталась сдвинуть ее вверх. Планка оставалась на месте.

— Любой импотент кончил бы уже пять раз, если б я его ласка-ла столько, сколько тебя! — разозлилась девушка и со злостью хлопнула по планке. В глубине дома что-то щелкнуло и зажужжало.

Она не успела обрадоваться: массивный аквариум вдруг по-полз вниз и перед ее глазами во вспыхнувшем свете ярких ламп предстала операционная.

Победительница отключила прибор инфракрасного видения и настроила видеокамеру.

Отсюда, из этого дома на атлантическом побережье США, изображение транслировалось через спутник в Тель-Авив. Бес-страшная разведчица, к сожалению, не разбиралась в хирургии. Поэтому Командование Организации возложило на нее задачи буравчика: проникновение и съемка. Заключение же о характере проводимых исследований в подпольной лаборатории Тейлора и его причастность к судьбе агента “Цафта” должны были сделать на основании ее репортажа приглашенные в штаб-квартиру Орга-низации специалисты.

Шилла приступила к съемке. Видеокамера была послушна в ее умелых руках, как и все, к чему они прикасались. Крупным планом разведчица показала все помещения подпольной лабо-ратории, операционный стол, какие-то непонятные приспособ-ления, сверкающие хромом и никелем, холодильники с кодовыми замками. Затем, изменив фокус объектива, она перешла к показу крупных планов: приборы, хирургический инструмент, дискеты, какие-то заспиртованные органы в многочисленных банках, кан-целярские принадлежности, даже открытая пачка презервати-вов. “Забавное путешествие” — ничто не избежало пристального взгляда ее видеокамеры.

Next >>

 1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11   12   13   14   15   16   17   18   19   20   21   22   23   24   25   26   27   28   29   30   31   32   33   34   35   36   37   38   39   40   41   42   43   44   45   46   47   48   49   50   51   52   53   54   55   56   57   58   59 

Copyright © Mark Turkov, 1993

Copyright © Business Courier, 1998 - 2000